возможно, так было лучше для его дел. Когда, бывало, он творил зло без особо добродетельных намерений, то у него оставалось пятьдесят способов достичь хорошего и лучшего и тысяча способов сделать добро, не показывая этого. Согласно пророчеству древнего оракула, вздорный монарх был всего лишь одной из самых заметных фигур на доске, где боги играли для своего собственного развлечения.

Но здесь нельзя упускать, что в последнее время король Белло несколько сократил усилия по расширению своих доминионов. Это объяснялось различными причинами. Некоторые полагали, что это явилось результатом того факта, что уже он обрёл свои территории, слишком обширные для управления одним скипетром, и что его большие удалённые колонии в основном способствовали его поражениям, что, соответственно, не способствовало росту его доходов. Другие твердили, что его ноша стала слишком велика для того, чтобы нести её; третьи – что страны были слишком сильно взволнованы из-за него. С пророческой торжественностью, тряся головами, мудрецы утверждали, что он становился старше и со старостью приходит её великий критический период; и хотя это была его здоровая старость, всё же она не была его здоровой юностью; и что хотя он ежедневно рос и рос в обхвате и румянился лицом, но это, как ни называй, скорее демонстрировало симптомы тяжёлой формы ожирения, нежели признаки крепкого здоровья. Эти мудрецы предсказывали, что очень скоро бедного Белло свалит удар.

Но в Вивенце находились отдельные задиры, которые часто пустословили: «Час короля приближается, под конец старого правителя забодают страны, которые он захомутал, его игра окончена, – позвольте ему разжать руку и отбросить свой скипетр; он задавил Марди, – позвольте ему стать сражённым и сожжённым; он стоит на пути всего лучшего, – позвольте ему отойти в сторону; он закрыл много глаз и теперь сам становится слепым; он предавался ужасным злодеяниям во время своей долгой карьеры, старый грешник! Теперь позвольте ему быстро помолиться и быть обезглавленным».

Как бы то ни было, Белло продолжал жить дальше, наслаждаясь своими обедами и чашами минувшего. «Ах, у меня всё же есть славный долговременный договор с жизнью», – думал он, попивая своё вино, и, как некий упрямый старый дядюшка, демонстрировал процветание, несмотря на предсказания страны-племянника, который в своём упадке, возможно, надеялся стать наследником странных частей его владений: трёх участков в плодородной долине у одной из бесплодных гор!

Глава XLIII

Они высаживаются в Доминоре

Как только что говорилось, состоя не в самых благоприятных отношениях в Марди с Королём Доминоры, Медиа счёл целесообразным подойти почти вплотную к владениям этого надменного государства, что явилось бы превосходным обстоятельством для него самого (Медиа). Наши паруса были поставлены, наши вёсла гребли, потоки струились, и Ви-Ви сидел во рту акулы, как всегда, со своей раковиной. Скоро послышался шум, и, несясь по прекрасному широкому заливу, мы созерцали его берег, издали из-за множества людских голов выглядевший словно посыпанный гравием; так густо населена была эта земля.

Пропетляв по цветущей долине, мы предстали перед дворцом Белло, целиком стоящим в роще. Вертикальные стойки, составляющие фронт, вырастали выше карниза в длинный ряд пик, трепетавших алыми флажками; в то время как ниже, в промежутках между стойками, были продеты с наклоном три ряда украшенных копий. Воинственный вид! Вся структура была похожа на широкую полосу македонской фаланги, готовой к нападению и защищённой шлемом с забралом.

– Ах, Белло, – сказал Медиа, – среди своих игл ты смотришься словно дикобраз.

– Я чувствую, как климатическая сырость пробирает меня, – крикнул Мохи, – мой господин Медиа, давайте войдём.

– Да, – сказал Баббаланья, – центр опасности более безопасен, чем её окружность.

Проходя под аркой, образованной двумя пересечёнными пиками, мы оказались бы удобными мишенями для предполагаемых метателей копий, если бы те с оружием наготове заняли углы дворца.

Перед нами предстал полный старый воин с копьём в руке, горбом на спине и огнём в глазу.

– Это – война? – крикнул он, направляя свою пику. – Или мир? – спросил он.

– Мир, – сказал Медиа.

После чего, приблизившись, король Белло вежливо приветствовал нас.

Он выглядел как целый арсенал: на его голове сидела наследственная корона Доминоры – шлем из шкуры морского дикобраза, ощетинившийся по всей поверхности шипами, с торчащим по центру рогом носорога, изготовившимся к атаке, через его уши были продеты колючие стрелы, и на окрашенном шагреневом поясе висела клетчатая юбка из стянутых дротиков.

Широкая грудь Белло являла собой карту Марди. Синим, как море, цветом были вытатуированы все группы и скопления островов Архипелага, и каждый раз, когда он делал вдох, острова росли и увеличивались, как при отливе: Доминора переполняла его сердце.

Его крепкие бёдра были его триумфальной аркой, где многочисленные медальоны, гребни и щиты были посвящены всем его победам на море и суше.

Его сильная правая рука была свитком Славы Доминоры, где все его герои видели свои имена начертанными – бесконечный рулон!

Наш летописец клялся, что на подошве правой ноги Белло был отпечатан барельеф с лицом короля Франко, его традиционного врага. «Вот так, вот так, – кричал Белло, повторяя, – вот так я ежечасно сокрушаю его».

Ростом Белло был с гору; но как иногда высокая башня бывает надвинута на утёс склона, так и Афонский горб Белло навис над ним. Возможно ли, что, по мнению многих его дворян, горб старого монарха был средоточием его чувств и источником силы, полный нервов, мышц, нервных узлов и сухожилий? Всё же год за годом они окружали его, как ствол пальмы окружают её листья. Тяжкие труды войны увеличили его.

Но в новой стычке с островами, говаривали умники с Порфиро, гора Белло будет сокрушена.

Дабы уберечь его от этого бедствия, врачи и близкие искали способы сокращения горба. Но к результату это не приводило. Тогда его волхвы занялись различными мистическими обрядами. Вырыв глубокую яму, они побросали туда много зубов, но не смогли заполнить её. Поэтому они назвали её тонущей ямой, поскольку дна у неё не оказалось. Однако волхвы сказали, что, когда эта яма будет заполнена, никто больше не увидит горб Белло. «Тогда ура горбу! – закричали дворяне. – Поскольку он никогда не отбросит его прочь. Многие лета горбу! Под горбом мы сплотимся и умрём! Не стоит унывать, король Белло! Встаньте, старый король!»

Но они были теми, кто, когда их суверен уезжал за границу с этим Афоном на своей спине, праздно сопровождали его в свите, в то время как Белло опирался в большой степени на людей, шатаясь под тяжестью горба во время передвижения. Да, он приятно разнообразил скудный горами Белло; и хотя многие клялись, что он скоро должен пасть, однако, как падающая башня в Пизе, он мог долго склоняться, никогда не опускаясь насовсем.

Посещая Доминору во время дружеского визита, мы нашли короля Белло очень приветливым, почти превышавшим гостеприимством всего Бораболлу: Октябрьский карнавал правил повсюду в границах его дворца.

В наш первый приём была устроена роскошная трапеза, во время которой завязался очень живой разговор.

От Тайи Белло стремился узнать, сделало ли его солнечное Величество своей провинцией луну; имеют ли Звёздные хозяева большие территории или же довольствуются простыми кусочками, подобно небольшим пучкам зелени, тут и там цепляющимся за окружающий Марди риф; так же ли сурово люди на солнце критикуют его (Белло), как они делают это в Марди; и что они думают о таком факте, угрожающем свободам вселенной, как прибавление к его флоту трёх больших каноэ.

Со временем, разомлев от той взаимной любви, что возникла между нами, Белло расчувствовался до невозможности и, обхватив тело Медиа, выпил за вечную дружбу с Одо.

Таким образом,